Повседневная жизнь и стратегия выживания спецпереселенцев
в 1930-е -- 1945 гг.
(На примере судьбы одной репрессированной семьи)
Е. Н. Боле
[материалы IV конференции
«Материальная и духовная культура населения
Европейского Севера России в XIX -- XX вв.»
Яренск, 18-19.09.2003]
Массовые репрессии, охватившие страну в 1930-х гг., нарушили обычный уклад жизни многих тысяч людей. В настоящей статье в большой временной протяженности делается попытка, с одной стороны, проследить мир повседневной жизни «маленького человека» на примере судьбы одной из репрессированных семей; с другой стороны, определяются способы социально-экономического и психологического выживания в условиях спецпоселения. Для реконструкции отдельных событий исследователем использовались методы устной истории.
Семье из Белоруссии, Белевич Станиславу Донатовичу (1889-1989 гг.) и Виктории Францевне (1900-1992 гг.), пришлось оставить родные места в 1929 году. До высылки чета Белевичей с тремя малолетними детьми -- девочкой и двумя мальчиками -- жила на хуторе, состоявшем из трех-четырех крестьянских хозяйств, располагавшемся невдалеке от деревни Рейново Дриссинского района Витебской области. Отвечая на вопрос, что послужило причиной для репрессии этой семьи, их дочери вспоминают о нескольких возможных фактах, за которые их родители подверглись раскулачиванию. Отчетливо помнятся младшей дочери Регине Станиславовне слова отца, произносимые им довольно часто: «Меня, наверное, за мои кресты выслали». Дело в том, что глава семейства был участником Первой Мировой войны. В 1914 году, в бою с немцами на территории Польши, проявил храбрость, был награжден Георгиевским крестом четвертой степени. Как известно, Георгиевскими крестами награждались нижние чины, преимущественно солдаты, за проявленную доблесть на поле боя, и награды вручались последовательно. Эта награда всего имела четыре степени (знаки первой и второй степени были золотыми, а третьей и четвертой -- серебряными). Позднее за свои ратные подвиги Станислав Донатович был награжден еще двумя, серебряным крестом третьей степени и золотым Георгиевским крестом второй степени. После войны, в мирной, но нелегкой жизни эти награды не раз выручили отважного кавалериста. Сначала из наградного золота выплавили обручальные кольца, а в голодное время на спецпоселении выменяли их на продукты питания. Предположение о выселении «за кресты» вполне справедливо, учитывая, что большевики признавали защитниками Родины только участников гражданской войны, воевавших в составе Красной Армии, а заслуги перед Отечеством участников Первой Мировой войны для страны Советов не брались во внимание и не представляли особой ценности, т. к. война велась силами другого (не советского) государства, и уж тем более, что солдаты той войны присягали царю.
Однако существует и другая, более распространенная версия, из-за которой Белевичи были выселены из Белоруссии -- это наличие собственного дома и домашнего скота. Вот что вспоминает дочь Станислава Станиславовна: «Отец мечтал видеть вокруг дома фруктовый сад, он посадил деревца, они только-только прижились...».
Но увидеть сад цветущим, вдохнуть его ароматы, было уже не суждено. Семью выслали на Север. Поначалу ее расселили в г. Котлас Архангельской области. Котлас являлся одним из крупнейших пересыльных пунктов и, как жернова, буквально «перемалывал» людские жизни. Из-за большой концентрации людей, несоблюдения санитарно-гигиенических норм были частые вспышки инфекционных болезней. Бараков на всех не хватало, холод, сырость и голод день за днем, безнадежно преследовали спецпереселенцев. В Котласе Белевичей настигло большое горе. Во время эпидемии кори у Станислава Донатовича и Виктории Францевны умер их младший ребенок, мальчик двух лет. Во избежание высокой детской смертности власти разрешили спецпереселенцам отправлять своих детей к родственникам. Станислав Донатович принял решение отправить на некоторое время семилетнего сына Вячеслава, и шестилетнюю дочь Станиславу в родные края. За детьми приехала его сестра и увезла их к бабушке с дедушкой в Белоруссию, но случилось так, что и старики совсем скоро тоже были раскулачены и высланы в район города Магнитогорск. Поэтому за братом и сестрой вновь приехала тетя и забрала их к себе в Ленинград.
В 1930 году группу спецпереселенцев, куда входила и семья Белевичей, из Котласа было решено направить на новое поселение. Людей привезли и высадили на неосвоенном участке в 6 км от д. Ловля современного Ношульского сельского совета Прилузского района Республики Коми. То место значилось в учетных данных как поселок N 31. Кругом был лес, из него построили бараки. Выросшему посреди леса поселку дали название Чесъель, созвучное названию маленькой речушки, впадающей вблизи поселка в реку Ловля. На 1 января 1932 года в поселке насчитывались 531 жителей, которые занимались в основном лесозаготовками [1].
В 1930-е годы руководство СССР потребовало от местных органов власти создать в крупных спецпереселенческих районах собственную продовольственную базу с помощью организации на неосвоенных землях неуставных сельхозартелей (т.е. созданных не по уставу советского колхоза, а исходя из специальных документов) [2]. Так, в 1932 году из числа трудпоселенцев в Чесъеле была организована неуставная сельхозартель [3]. Как отмечает исследователь Н. М. Игнатова, с точки зрения репрессивных органов спецпереселенцы имели ряд преимуществ по сравнению с другими категориями подневольной рабсилы и наиболее подходили для целей колонизации труднодоступных необжитых районов. С одной стороны, высланные крестьяне быстро вживались в местную природную и социальную среду, так как выселялись семьями. С другой стороны, содержание аппарата комендатур обходилось много дешевле лагерного. Объяснялось это тем, что спецпереселенцы селились компактно, небольшими группами, в удаленных от сельских поселений труднодоступных местах, и охраны требовалось не много. Помимо прочего, спецпереселенцы сами занимали определенные должности в поселках (завхозы, помощники мастеров на лесоучастках и др.), и со временем эта практика все больше укоренялась. Как правило, штаты медико-санитарных и школьных учреждений в спецпоселках в основном укомплектовывались из числа самих спецпереселенцев [4]. Данное утверждение полностью подтверждается демонстрацией обустройства на спецпоселении семьи С. Д. Белевич. Сам Станислав Донатович вступил в колхоз, более десятка лет работал заведующим складами, а Виктория Францевна устроилась в колхозный медпункт. Постепенно жизнь спецпереселенцев налаживалась, со временем в поселке открыли детские ясли-сад, начальную школу. Станислав Донатович разработал участок, построил дом, привез из Ленинграда Весю и Стасю -- так он ласково называл своих детей. В эти годы жизни в поселке в семье Белевичей родились еще две девочки -- Янина (1932--2002 гг.) и Регина (1938 г/р).
Дети спецпереселенцев делили общую участь. Они, также как и взрослые, испытывали недостаток в пище (не говоря уже о сладостях), теплой одежде и обуви. По окончании начальной школы в Чесъеле, Веся и Стася вместе с другими детьми из поселка и соседней деревни Ловля продолжили учебу в с. Летка. В школу приходилось ходить пешком, лошадь с телегой давали редко. В течение учебного года ребята жили в общежитии, располагавшемся рядом со старой, деревянной, не действующей церковью. Станислава Станиславовна рассказывает: «Жили мы в общежитии дружно, сами устанавливали дежурство, назначали ответственных по кухне. Спали мы на соломенных матрасах. Самодельные кровати были сколочены из горбылей. Но больше запомнилось, что всегда хотелось есть...».
Несмотря на столь сложные бытовые условия, дети спецпереселенцев относились к учебе ответственно и учились хорошо. После окончания школы они имели право, наряду со всеми выпускниками республики, сдавать вступительные экзамены и на общих основаниях поступать в вузы, техникумы и другие специальные учебные заведения. По месту учебы им выделялись стипендия и место в общежитии. Многие выпускники Летской семилетки выучились на учителей и медиков. Любимым школьным предметом у Вячеслава Белевича было рисование и черчение, по совету директора школы Вячеслав уехал учиться в г. Киров. Получив диплом художника, вернулся в район и устроился работать учителем рисования в Объячевскую среднюю школу. Станислава Белевич с подругой детства, тоже спецпереселенкой Катериной Дикантской уехали в г. Сыктывкар и поступили в фельдшерско-акушерскую школу.
Грянула Великая Отечественная. В конце июня 1941 г. начались массовые мобилизации в армию, все чаще на улицах города Сыктывкара, сел и деревень была слышна гармонь, заглушающая плач женщин, провожавших на фронт сыновей и мужей. Призыв спецпереселенцев по мобилизации в действующую армию был объявлен на основании Постановления Государственного Комитета Обороны N 1575сс от 11 апреля 1942 г. По состоянию на 30 мая 1942 года по Коми АССР было призвано 935 человек [5]. В этих командах мобилизованных спецпереселенцев 3 мая 1942 г. ушел защищать свою большую Родину Вячеслав Белевич, попав на фронт, в составе 3 минометной роты 454 стрелкового полка воевал под Воронежем, был командиром расчета. Фронтовой путь Вячеслава Белевича оказался недолгим, 25 сентября 1942 года он погиб.
Гибель Вячеслава стала тяжелым ударом для родных. Станислав Донатович и Виктория Францевна лишились второго мальчика, их внимательного, веселого, доброго и взрослого сына. Регина Станиславовна, тогда будучи всего-навсего четырехлетней девочкой, отчетливо помнит, как в дом принесли похоронку на брата: «Это было что-то страшное. Мама всегда спокойная и немногословная долго плакала, рыдала голосом. Мы не в силах были ее успокоить. Они с папой очень часто вспоминали Вячеслава, оба при этом плакали. Мне даже кажется сейчас, что именно в войну, мама -- красивая и молодая, от перенесенных страданий начала седеть. Приходя домой, мы с сестрой Яниной часто заставали ее плачущей, а когда подросли и просили ее рассказать историю нашей семьи, она отмалчивалась. Лишь однажды сказала: «Я не могу, мне очень больно», -- и мы больше не задавали ей подобных вопросов». После войны супруги Белевич дважды посетили братскую могилу в д. Чижовка Воронежской области, где вместе с другими погибшими бойцами похоронен их сын.
Великая Отечественная война -- особая страница в жизни людей, на чью долю выпало четыре года испытаний на выносливость и стойкость духа, мужество и верность Родине. Война безразборчиво и стремительно ворвалась в каждую семью, заставила всех, вне зависимости от социального статуса напрячь физические и духовные силы для ее победного завершения. Но в отличие от коренного населения, с его устоявшимся укладом жизни, в годы войны, также как и всеми перенесшим страшный голод, спецпереселенцы, волею судьбы в очередной раз за свою жизнь переживали это время. Сегодня следует признать и понять, что на тот момент в их душах еще не зажили раны, нанесенные несправедливой и ничем не оправданной кулацкой ссылкой в довоенные годы. Однако, несмотря на преступления и унижения власти по отношению к себе, все же в трудный для страны период спецпереселенцы встали на защиту своей земли. [6]. Не время было для обид, они осознавали общую цель, ставшую определяющим фактором для сплочения перед смертельной опасностью -- поражением СССР. Ушедшие на фронт, на полях сражений, проливая свою кровь и теряя жизни, приближали Победу. Остальные, оставаясь дома, составили второй, трудовой фронт борьбы с врагом, влача полуголодное и голодное существование [7].
За долгие годы военного лихолетья женщины, старики и подростки выполняли все виды физически тяжелого труда. В Чесъеле супруги Белевич работали не только в колхозе, но и на лесозаготовках, буквально на ходу приобретая опыт и навыки в незнакомой для крестьян-земледельцев области промышленности. Поэтому случались разного рода неожиданности и неприятности. Однажды по весне, на сплаве, Виктория Францевна оступилась и чуть не утонула в талой, студеной воде. Подобные случаи происходили со многими, но трудности военного времени, переживаемые в тылу, не перечеркнут горя, пережитого в оккупированных немцами районах нашей страны. И хотя история не знает сослагательного наклонения, нельзя не упомянуть о том, что Белевичи считали своим спасением от ига фашистских концлагерей или собственного физического уничтожения именно высылку, ибо статус спецпереселенцев сохранял им самое дорогое -- жизнь.
В 1947 году Станислав Донатович Белевич перевез семью в Сыктывкар. До выхода на пенсию работал помощником управляющего в совхозе при МВД Коми АССР. В местечке Дырнос построил еще один, по счету уже третий дом за свою жизнь и в этом плане «перещеголял» известную народную пословицу: дома построил, деревца посадил, сыновей растил. Вот только не в его силах было их уберечь. Счастливо сложились судьбы его дочерей. Все они с большой любовью и нежностью отзываются о своих родителях: «Мама с папой жили дружно, никогда меж собой не ругались. Папа очень тактично и уважительно относился к жене, не пил, не курил, мы никогда не слышали от него нецензурной брани. А мама была хорошей хозяйкой и рукодельницей, пекла вкусные пирожки и булочки, любила нас побаловать своей стряпней. Ее желание сделать дом уютным и комфортным воплощалось в виде кружевных салфеток и скатертей, сшитых или вязаных ковриков и накидок. И у папы были золотые руки. Самоучка от природы, он мастерил для дома мебель -- шкафы, стулья, столы и комоды, часть из них до сих пор прочные и стоят в наших домах. Папа любил людей, добродушно принимал гостей, он был как бы стержнем, вокруг которого собиралась вся родня. Всегда оптимистичный и дружелюбный, он объединял вокруг себя разных людей, советом или делом оказывал им помощь. А еще он был сладкоежка, и, может быть, эта черта не дала ему озлобиться и потерять чувство юмора. Он никогда (во всяком случае, вслух) не выражал обиды на советскую власть, более того, находил какие-то оправдания репрессиям и был идейным сталинцем, вплоть до того, что даже в доме повесил портрет Сталина».
Исторически так сложилось, что жизнь в СССР в 1930-1945-х гг. была насыщена трагическими событиями, разными по масштабу, значению и последствиям. Много испытаний пришлось преодолеть спецпереселенцам. На общем фоне, скорейшей психологической и социальной адаптации в новых условиях, безусловно, способствовало обладание такими чертами характера как стремление к самоутверждению, терпение и смирение. Именно толерантность помогала многим незаконно репрессированным гражданам страны выжить в условиях сложившихся исторических реалий.
1. И. Л. Жеребцов. Где ты живешь. Историко-демографический справочник. Сыктывкар, 2000. С. 419.
2. Н. М. Игнатова. Сельское хозяйство в спецпоселках Коми АССР в середине 1930-1950-е гг. // Мартиролог. Покаяние. Т. 4. Ч. 2. Сыктывкар, 2001. С. 103.
3. Трудпоселок «Чесъель» Прилузского района.// Мартиролог. Покаяние. Т. 4. Ч. 2. Сыктывкар, 2001. С. 120.
4. Н. М. Игнатова. Осуществление политики спецпереселения и изменения в составе и численности спецпереселенцев-«бывших кулаков» в середине 1930-1950-е гг. // Мартиролог. Покаяние. Т. 4. Ч. 2. Сыктывкар, 2001. С. 20.
5. Государственный архив РФ. Ф. 9479с. Оп. 1с. Д. 113. Лл. 7, 52.
6. Н. М. Игнатова. Формы протеста спецпереселенцев Коми АССР в период Великой Отечественной войны.// Великая Отечественная война в документах и воспоминаниях. Материалы научно-практической конференции 21 июня 2001 г. Сыктывкар. КРАГСиУ. 2001. С. 59-63; Н. М. Игнатова. Формы протеста спецпереселенцев. Документы. // Мартиролог. Покаяние. Т. 4. Ч. 2. Сыктывкар, 2001. С. 255-282.
7. В последнее время появились научные публикации о формах протеста спецпереселенцев, в том числе и в годы Великой Отечественной войны. Согласно архивным документам НКВД, отдельные представители спецпереселенческого контингента, преимущественно граждане польской, немецкой и литовской национальностей, из-за плохих условий проживания на местах поселения враждебно относились к советской власти и были настроены на победу Германии. Подчеркнем, что данные формы протеста не являлись массовыми.